Неточные совпадения
Я помню, что в продолжение ночи, предшествовавшей поединку, я не спал ни минуты. Писать я не мог долго: тайное беспокойство мною
овладело. С час я ходил по комнате; потом
сел и открыл роман Вальтера Скотта, лежавший у меня на столе: то были «Шотландские пуритане»; я читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом… Неужели шотландскому барду на том свете не платят за каждую отрадную минуту, которую дарит его книга?..
Измученные, мы воротились домой. Было еще рано, я ушел в свою комнату и
сел писать письма. Невозможно: мною
овладело утомление; меня гнело; перо падало из рук; мысли не связывались одни с другими; я засыпал над бумагой и поневоле последовал полуденному обычаю: лег и заснул крепко до обеда.
Время шло. Над Егоркой открыто измывались в застольной и беспрестанно подстрекали Ермолая на новые выходки, так что Федот наконец догадался и отдал жениха на
село к мужичку в работники. Матренка, с своей стороны, чувствовала, как с каждым днем в ее сердце все глубже и глубже впивается тоска, и с нетерпением выслушивала сожаления товарок. Не сожаления ей были нужны, а развязка. Не та развязка, которой все ждали, а совсем другая. Одно желание всецело
овладело ею: погибнуть, пропасть!
Окончательно
овладев собой и увидев, что m-me Пиколова сидела одна (начальник губернии в это время разговаривал с Виссарионом Захаревским), Юлия сейчас же подошла и
села около нее.
Наконец Сергей выбился из сил. Сквозь дикий ужас им стала постепенно
овладевать холодная, вялая тоска, тупое равнодушие ко всякой опасности. Он
сел под дерево, прижался к его стволу изнемогшим от усталости телом и зажмурил глаза. Все ближе и ближе хрустел песок под грузными шагами врага. Арто тихо подвизгивал, уткнув морду в колени Сергея.
Он дунул сверху в стекло. Пугливый синий огонек умер, и сразу в комнате стало темно и тихо, и тотчас же торопливо и громко застучал на столе не замечаемый до сих пор будильник. Ромашов
сел рядом с Александрой Петровной, сгорбившись и не глядя в ее сторону. Странное чувство боязни, волнения и какого-то замирания в сердце
овладело им и мешало ему говорить...
Верига в волнении поднялся с места, сделал шага два, но тотчас же
овладел собою и опять
сел.
Я не крал, но мною
овладело такое чувство, как будто я украл и меня поймали. У меня даже слезы выступили. Когда
садились обедать, Зинаида Федоровна сказала Орлову по-французски...
Сделав над собой всевозможное усилие, чтобы
овладеть собою, он прежде всего вознамерился приласкаться к отцу Иоанну и, пользуясь тем, что в это время вошла в залу Елизавета Петровна и общим поклоном просила всех
садиться за завтрак, параднейшим образом расставленный официантами старца, — он, как бы совершенно добродушным образом, обратился к нему...
И всегда он видел, что после насыщения жалобами отцом
овладевает горячий зуд, беспокойное желание обижать людей, издеваться над ними. Он шёл к старухе жене, сидевшей у окна в сад, положив на колени ненужные руки, уставя пустые глаза в одну точку; он
садился рядом с нею и зудел...
Одним словом, какая-то неопределенная тоска
овладела всем моим существом. Иногда в уме моем даже мелькала кощунственная мысль: «А ведь без начальства, пожалуй, лучше!» И что всего несноснее: чем усерднее я гнал эту мысль от себя, тем назойливее и образнее она выступала вперед, словно дразнила: лучше! лучше! лучше! Наконец я не выдержал и отправился на
село к батюшке в надежде, что он не оставит меня без утешения.
Прошло полчаса, беспокойство и скука начали
овладевать Эльчаниновым: напрасно смотрел он на Могилки, напрасно вставал на дерево,
садился на лошадь верхом, даже вставал на седло ногами, чтоб таким образом окинуть взором большее пространство, — никого не было видно.
В воскресенье он был без отпуска. После обедни устраивали «слона», играли «в горки», переодевались в вывернутые наизнанку мундиры, мазали себе лица сажей из печки. Буланиным
овладела какая-то пьяная, истерическая скука. Стали ездить верхом друг на друге. Буланин
сел на плечи рослому Конисскому и долго носился на нем по залам, пуская бумажные стрелы.
Я знал ее походку, чувствовал шелест ее платья, и потом, когда мы, кончив занятия, входили в гостиную, — если не было ее там, мной
овладевала невыносимая тоска: я
садился, задумывался и ни слова не говорил; но она входила, и я оживал, делался вдруг весел, болтлив.
И когда я вообразил, что земля вещество тяжелое и может, насевши, размолоть в муку носы наши, то мною
овладело такое беспокойство, что я, надевши чулки и башмаки, поспешил в залу государственного совета, с тем чтоб дать приказ полиции не допустить земле
сесть на луну.
Она привыкла к тому, что эти мысли приходили к ней, когда она с большой аллеи сворачивала влево на узкую тропинку; тут в густой тени слив и вишен сухие ветки царапали ей плечи и шею, паутина
садилась на лицо, а в мыслях вырастал образ маленького человечка неопределенного пола, с неясными чертами, и начинало казаться, что не паутина ласково щекочет лицо и шею, а этот человечек; когда же в конце тропинки показывался жидкий плетень, а за ним пузатые ульи с черепяными крышками, когда в неподвижном, застоявшемся воздухе начинало пахнуть и сеном и медом и слышалось кроткое жужжанье пчел, маленький человечек совсем
овладевал Ольгой Михайловной.
В рассказах о нечистоте местных нравов много неправды, он презирал их и знал, что такие рассказы в большинстве сочиняются людьми, которые сами бы охотно грешили, если б умели; но когда дама
села за соседний стол в трех шагах от него, ему вспомнились эти рассказы о легких победах, о поездках в горы, и соблазнительная мысль о скорой, мимолетной связи, о романе с неизвестною женщиной, которой не знаешь по имени и фамилии, вдруг
овладела им.
Куницын(
садится и несколько
овладевая собой). Надобно вам сказать-с, что я человек вовсе не из застенчивых; но бывают, черт возьми, обстоятельства, когда решительно не знаешь, следует ли что делать или не следует!
Ровно две минуты спустя, как он
сел за стол, одна страшная мысль
овладела всем существом его.
И когда в ее душе торжество и любовь к мужу мешались с чувством унижения и оскорбленной гордости, то ею
овладевал задор и хотелось тогда
сесть на козлы и кричать, подсвистывать…
Она вышла к набережной. Широкая синяя река лениво и равнодушно плескалась под солнцем, забыв, что сделала сегодня ночью. И так же равнодушно смотрели ряды каменных громад, сверкавшие за рекою в голубом тумане. Александра Михайловна
села на скамейку. Ею
овладела смертельная усталость. Сгорбившись, с опустившимися плечами, она тупо смотрела вдаль. На что ей надеяться? Мрачно и пусто было впереди, и безысходный ужас был в этой пустоте.
Сожаление о бесплодно проведенном времени, угрызения совести за растрату юных сил
поселили в нем отвращение к самому себе, и хандра — неизбежное последствие недовольства самим собою —
овладела им.
Дальше не мог спать,
овладело мною беспокойство, и я вышел в свой новый кабинет и
сел на подоконник.